Тотальное банкротство компаний Поднебесной утопит экономику планеты
Над миром завис упитанный «черный лебедь» — в обличье раздувшегося до безобразия корпоративного долга Китая. Власти в Поднебесной не способны пока устранить эту напасть, а классическая формула too big to fail (слишком большой, чтобы разориться) здесь не работает: обанкротиться может и любая отдельно взятая компания, и вся страна. Некоторые аналитики предрекают скорый конец китайскому экономическому чуду, чреватый для Пекина жуткой депрессией с толпами безработных, а для всей планеты — глобальным кризисом. России, в 2014-м сделавшей железобетонную ставку на юго-восточного соседа, также не поздоровится.
Проблемы обозначились задолго до пандемии. Чего только стоит обвал на китайских биржах летом 2015 года, когда ключевой индекс Shanghai Composite потерял треть стоимости, миллионы частных инвесторов в панике распродавали акции, а капитализация рынков уменьшилась на $3,5 трлн. Как заметили тогда независимые эксперты, в стране образовалось три гигантских пузыря — кредитный, инвестиционный и в сфере недвижимости. Многие стали проводить мрачные аналогии с событиями в США во времена Великой депрессии.
А сегодня в Китае разворачивается полномасштабный кризис неплатежей в облигациях госкомпаний. В 2019-м на этот сектор пришлось всего 10% дефолтов, в 2020-м — уже 40%, а в период с января по июнь 2021-го — более 50%. По данным рейтингового агентства Fitch, за I полугодие 25 компаний объявили дефолт по ценным бумагам — почти на $10 млрд, причем $5,6 млрд из них пришлось на госструктуры. Это самый высокий показатель за всю историю внутреннего долгового рынка Китая. Дело в том, поясняют эксперты Japan Research Institute, что «крупняки» десятилетиями обрастали долгами в полной уверенности, что центральное правительство и муниципальные власти (которые их финансировали под свои гарантии) не позволят им лопнуть. Но оказалось, еще как позволят!
«Действительно, внутренний долг Китая формируется в основном за счет «планово-убыточных предприятий» советского образца, например, сталелитейных или машиностроительных, — объясняет доктор исторических наук, руководитель Школы востоковедения НИУ ВШЭ Алексей Маслов. — Долгое время они грозились поднять сбытовые цены, и тогда в стране точно началась бы галопирующая инфляция. В 2019 году власти как в центре, так и на местах призвали их вместо этого повысить свою эффективность за счет оптимизации затрат, сокращения числа управленцев, перехода на робототехнику».
Прежде всего речь идет об объектах тяжелой промышленности на северо-востоке страны, в так называемом «ржавом поясе», примыкающем к России. Они по-прежнему раза в три отстают по темпам роста от остального Китая. Как показало исследование Центра при Госсовете КНР, эти предприятия почти не задействуют молодежь, крайне нерационально расходуют средства, не оптимизируют поставки и логистику. В конце концов было принято принципиальное решение — либо банкротить их, либо переводить в частные руки. Словом, не щадить — хватит уже благотворительности и патерналистской опеки. Сейчас, отмечает Маслов, правительство фактически избавляется от довольно большой категории неэффективных, обременительных для экономики предприятий, которые бесконтрольно наращивают корпоративные долги. Очевидно, что эта политика бьет по региональным элитам, считавшим работу в госсекторе более выгодной, чем в частном.
На пути к управляемому хаосу
Когда в 2008 году грянул мировой финансовый кризис, китайский экспорт резко сократился, что привело к многомиллиардным убыткам многих компаний и обвалило быстрорастущий фондовый рынок. Для поддержки экономики Пекин, как и остальной мир, прибег к мерам финансового стимулирования: в реальный сектор было влито около $600 млрд (примерно 13% от тогдашнего ВВП). Деньги разошлись в основном через госбанки, но крайне неравномерно распределялись по различным регионам и отраслям. Одновременно власти нацелились на постепенный отход от экспортной модели развития экономики, сосредоточившись на стимулировании внутреннего спроса и кредитования. Набирать долги позволил теневой банкинг: в максимальной степени он проявил себя примерно в 2012 году, охотно финансируя брокерские конторы и ростовщиков и оказывая так называемые услуги управления активами.
«Доля теневого банкинга — около 30% от всего банковского сектора, — поясняет Маслов. — Для Китая это традиционная форма работы. Говорить о ее неэффективности не приходится. Все, что связано с прямым мошенничеством, созданием липовых банков, в стране быстро купируется. Речь идет о рынке облигаций и займов, о таких механизмах кредитования, которые предлагают людям высокую доходность, но с повышенными рисками. Эта модель чем-то напоминает российские МФО. В ближайшие годы государство будет ее постепенно прикрывать — во избежание рисков банкротства таких организаций и нарастания социальной напряженности».
Экономика Китая устойчива по определению, уверяет Маслов: руководство страны не только очень жестко контролирует все процессы, но и заранее просчитывает любые сценарии. Никакого коллапса и хаоса не будет, если только управляемый. И когда МВФ и Всемирный банк предрекают Китаю беды с корпоративным долгом, они забывают, что его экономика — не вполне рыночная, что она живет по несколько иным законам.
«Дефолты у госкомпаний — это своего рода системный процесс «ассенизации», это просто очищение рынка от тех структур, поддержку которых государство сочло излишней (и не факт, что их обязательства будет покрывать бюджет). $10 млрд для долгового рынка в почти $15 трлн — это статистическая погрешность. Скорее удивительно, что этого не происходило раньше», — отмечает директор Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев.
Более опасной представляется другая проблема: великий Си начинает регулировать экономику с пугающим рвением, круша компании нелюбимых им людей и ограничивая деятельность многих других (на днях рухнули акции фирм в сфере образования, объявленных чуть ли не иностранными агентами). На взгляд Иноземцева, в обозримой перспективе именно действия властей будут самым дестабилизирующим фактором в экономике КНР. При этом собеседник «МК» убежден: фронтальный обвал Китаю действительно не грозит. Во-первых, потому, что потребительский спрос пока устойчив, государство имеет достаточно ресурсов для поддержки бизнеса, а эмиссия с перспективой некоторого удешевления юаня вполне допустима и даже желательна. Кроме того, производственный сектор становится все более зацикленным на потребностях внутреннего рынка, а значит, более регулируемым.
Между тем, по данным Национального бюро статистики Китая, восстановление национальной экономики во втором квартале серьезно замедлилось по сравнению с рекордными темпами января–марта (+18,9%). Рост ВВП в апреле–июне составил 7,9%. В июне затормозился также рост розничных продаж и объемов промышленного производства, снизилась активность жилищного строительства. Иноземцев не видит во всем этом признаков надвигающейся катастрофы, поскольку любая крупная экономика (не только китайская) физически не способна бесконечно удерживаться на столь высоких уровнях. По словам аналитика, хорошим сценарием для КНР был бы средний рост в 5–5,5% в год в течение этого десятилетия. Что касается влияния китайского «замедления» на мировой ВВП, оно также не будет фатальным. Поэтому, резюмирует Иноземцев, не нужно распространять страшилки: 2020-е годы обещают стать для глобальной экономики одними из самых успешных за последнее столетие.
Бомба замедленного действия
По прогнозу Брукингского института в Вашингтоне, в 2028 году Китай обгонит США по размеру экономики. Благодаря быстрому выходу из локдаунов Пекин оказался крупнейшим на планете получателем прямых иностранных инвестиций и впервые в своей истории оставил Америку позади и по числу компаний (124 против 121) в списке Fortune 500. Вдобавок Штаты лишились статуса крупнейшего торгового партнера ЕС. Но есть и плохие новости: в ближайшие два года китайским компаниям предстоит погасить или рефинансировать долги на $2,14 трлн. Это на 60% больше, чем в предыдущий аналогичный период. «Инвесторы традиционно считали облигации, выпущенные государственными компаниями, менее рискованными из-за предполагаемой господдержки. Но просрочки по выплате спровоцировали распродажу бумаг. Назревает кредитный кризис», — констатирует Bloomberg.
Суммарный внутренний долг (государства, граждан и бизнеса) КНР, давно зашкаливший за все разумные пределы (более 300% ВВП), может стать триггером новой глобальной рецессии. Китайские компании, которые и так в долгах как в шелках, продолжают привлекать заемные средства, отмечает аналитик рейтингового агентства Moody`s Марк Занди. При этом, добавим, более трети корпораций в КНР страдают от избыточного производства.
В свою очередь, правительство пытается приостановить бесконтрольный рост кредитования. Особенно его тревожит разросшийся полулегальный рынок финансирования p2p («из рук в руки»), на котором обращаются триллионы юаней. Регуляторы дают фирмам и частным лицам два года, чтобы перейти в полностью управляемое поле. Строго ограничивается и банковское финансирование, особенно популярные в стране схемы кредитования местных властей под залог земли. Однако все эти усилия не меняют долговую ситуацию кардинально.
«Всеобщие ожидания и восторги по поводу китайской экономики подвергаются сейчас переоценке, — говорит ведущий эксперт Центра политических технологий Никита Масленников. — Самая загадочная история связана с динамикой инвестиций. За полгода они выросли на 12%, а в июне прибавили только 0,35%. Очевидно, что экономика КНР отыграла эффект низкой базы 2020 года и дальше будет только притормаживать. По итогам года ее рост прогнозируется в пределах 5–7%. Китай утрачивает конкурентоспособность по уровню зарплат, плюс все более серьезным долгосрочным вызовом для динамики ВВП становится фактор стареющего населения. Вполне вероятное снижение темпов до 4,5% чревато невыполнением ряда соцобязательств и усилением социальной напряженности».
По совокупности обстоятельств Китай оказался в непростом положении. Конечно, рассуждает собеседник «МК», долговое бремя — это бомба замедленного действия: и под правительством, и под корпорациями, и под провинциальными властями, и под домохозяйствами. В Пекине это понимают, но риски нарастают быстрее, чем регуляторы успевают их купировать. Дефолты по гособлигациям — не самое страшное. Куда хуже то, что стремительно падает качество государственных компаний, которые становятся некой черной дырой для экономики.
В общем, правительство столкнулось с грандиозной дилеммой. С одной стороны, как предупреждает Fitch, попытки искусственно сдержать рост корпоративного долга приведут к драматичному замедлению темпов роста. Однако, если ничего не предпринимать, пузырь может раздуться еще сильнее и лопнуть так, что мало не покажется никому — ни Китаю, ни остальному миру. Ударная волна по своей разрушительной мощи почти наверняка превзойдет ту, что возникла в 2008-м после краха американского инвестбанка Lehman Brothers.
Мрачный штрих в общую картину вносит и контейнерный кризис, конца-края которому нет, напоминает Масленников. С января 2021-го стоимость фрахта морских перевозок выросла более чем на 20%. А по некоторым видам грузов — еще более существенно. Из-за третьей волны пандемии в пяти ведущих портах Китая погрузки прекращены, суда стоят на рейдах, в среднем разгружаясь в течение 35–40 суток. Это вычитает из мирового контейнерного оборота огромный объем. В итоге непродовольственные товары длительного пользования, прежде всего бытовая техника, электроника, гаджеты, до конца года могут подорожать на 15–20%. По России это ударит очень больно: во втором полугодии наш потребитель столкнется с совершенно другими ценами на крупногабаритную бытовую и электронную технику — телевизоры, холодильники, стиральные машины.
Для российской экономики китайский фактор — главный риск, учитывая объем двусторонней торговли, в 2020 году достигший почти $104 млрд. Пекин, крупнейший торговый партнер Москвы, вольно или невольно ставит нашу страну в максимально уязвимое положение: в любой момент проблема его корпоративного долга может вызвать эффект домино, «взорвать» мировую финансовую систему, рикошетом ударив и по России. В случае глубокого внутреннего кризиса Китай сократит потребление нефти и газа минимум процентов на 20. Соответственно, резко упадет экспорт российских углеводородов, и не только их. Китаю потребуется меньше нашей электроэнергии, нашего леса, металлов, зерна, продуктов питания. Словом, всего того, что для экспортно ориентированного бюджета РФ является незаменимым, по сути, единственным источником валютных доходов.
